Цветение вишни, падающий снег, увядший лист, сорвавшийся с обнаженной ветви клена – все это проявления ваби-саби, особого взгляда на мир, японской безыскусной эстетики, восхваляющей естественность без прикрас.
Ваби-саби – две половины единого целого, японский образ жизни и философия, сложившаяся в слиянии буддизма и синтоизма. Дословный перевод означает «скромная простота», но сущность куда эфемернее и сложнее. Изначально словосочетание ваби-саби содержало в себе отрицательный оттенок. Оно описывало беспокойство и тревогу, изредка – страдания от неразделенной любви. Позже, под влиянием поэтов и странствующих монахов, слово стало выражать отрешенное, созерцательное отношение к жизни, неизбежность разрушения и одновременно смирение с таким порядком вещей.
В современном понимании ваби означает внешнюю скромность, наделенную внутренней силой и целостностью, саби – налет старины, отпечаток времени и заключенная в вещи подлинность. Кроме того, саби переводится как тусклость, безмятежность. Вместе слово образует понятие «непритязательного изящества», способность улавливать хрупкую прелесть в мимолетности бытия. Это полная противоположность греческому идеалу совершенства и красоты, возведенной в абсолют.
Философия ваби-саби пронизывает каждый аспект жизни японца, от обустройства жилища до приготовления блюд. Сравним китайскую и японскую кухню. Китайские повара славились своим умением готовить еду так, что ее вкус изменялся до неузнаваемости. Японские кулинары, напротив, стараются максимально сохранить естественный вкус и свойства продуктов, используя обработку и специи как средство подчеркнуть самые тонкие и неуловимые оттенки.
В архитектуре ваби-саби выражается стремлением к почти аскетичной простоте, отсутствию излишеств. Самые ценные вещи – старинные, с историей и следами использования, содержащие в себе «жизнь». Ваби-саби прослеживается в силуэте зданий: строгая красота, много свободного пространства и элегантность линий.
Каждая вещь интерьера функциональна и служит своему предназначению. Для японца настоящая прелесть содержится в следах, оставленных временем: он куда выше оценит вазу с налетом патины, чем новую и глянцевую, только что из мастерской. Даже посуда подбирается разная: идеально подобранный по цветам и форме сервиз считается безликим и пошлым. Европеец инстинктивно расставит стулья вокруг стола на одинаковом расстоянии. Японец – намеренно нарушит симметрию.
По словам писателя и драматурга Дзюнъитиро Танидзаки: «Европейцы стремятся уничтожить всякий след засаленности, подвергая предметы жестокой чистке. Мы же, наоборот, стремимся бережно сохранить ее, возвести в эстетический принцип. Мы любим вещи, которые носят на себе следы человеческой плоти, масляной копоти, выветривания и дождевых отеков».
Цвета повторяют краски природы – медовый, бежевый, коричневый и серый. Приглушенные, как бы подернутые дымкой оттенки дополняют окружающую природу, не контрастируя с ней. Одним из любимых материалов в интерьере было и остается дерево, часто минимально обработанное. Ценится природная грубоватая фактура, сохраняющая линии коры и среза. Тонкие стены пропускают много воздуха и солнечного света, хотя неспособны хранить тепло: с ноября по март в японских домах очень холодно.
Сад камней, искусство бонсай, живопись тушью и хайку – типичное проявление мировоззрения ваби-саби в культуре. Структура японских стихотворений незамысловата, но очень выразительна: нужно передать смысл и настроение поэта в трех коротких строчках. Рисунок черной тушью прост и изящен: художник намеренно оставляет картину незавершенной, давая простор воображению зрителя. И, пожалуй, лишь японцы, смогли бы придумать обычай разравнивать гальку с целью медитации и упорядочивания мыслей.
В основе ваби-саби заложены три простые истины. Ничто не вечно, ничто не окончено, ничто не совершенно. Приверженец философии ваби-саби заметит красоту в незначительных мелочах – сколу в каменной стене, увядшем цветке или чернилам, ненароком пролитых на бумагу. Это искусство жить с миром в гармонии, не приукрашивая действительность и замечая прекрасное в несовершенном.
Автор: Ксения Кочетова
