Построить дом (квартиру, коттедж, особняк) – это нормальное желание каждого человека, очень естественное. В каком-то смысле, это — создать свой мир. Но без чётких представлений о том, каков твой мир и твоя природа, тут не обойтись, а это вопрос глубоко личный. Советский корреспондент Всеволод Овчинников, живший в Японии, писатель Генри Дэвид Торо, проживший два года в лесу около озера Уолден (США) в построенным своими руками доме и герой романа «Источник» Айн Ренд, молодой американский архитектор Говард Рорк, – реальные люди и вымышленные персонажи из разных стран и эпох назвали, на мой взгляд, самые честные критерии того, каким должен быть дом для простой и счастливой жизни.
Это – доступное место для уединения.
Может быть, потому что я с рождения знала такое место, благодаря моим родителям, бабушкам и дедушкам, у меня нет сомнений, что определенная изолированность от большого скопления людей при определённой скромности жилья, богатстве и доступности окружающих просторов природы – это всё, что нужно для идеального дома. Наша деревня из десяти изб, окружённая полями и лесами средней полосы, — это мой личный рай на земле. Городские тесные квартиры, так же как и огромные загородные особняки за высокими заборами одинаково проигрывают практически пустой деревенской избе в какой-нибудь глуши, в которой так прохладно жарким летом! Для меня понятие чего-то родного и близкого начинается именно с этих потемневших от времени домов со скатной кровлей, заросших разнотравьем полей и студёной пресной воды в зарослях кувшинок.
Вот отрывок из книги Всеволода Овчинникова «Ветка сакуры» об идеальном для японцев доме. Проблема японцев – высокая плотность населения. Правда, основное скопление людей приходится на ничтожно малую территорию (всего несколько процентов от общей площади страны) – территорию мегаполисов. В результате большая часть страны представляет собой пустынные горные и морские пейзажи, где редко встретишь живого человека, в то время как в городах люди ютятся на шести татами и распихивают локтями встречных пассажиров, выходя из утреннего вагона метро. Приходит на ум аналогия с жизнью в Москве и нашими бескрайними и безлюдными просторами, начинающимися буквально за МКАДом.
«Погрузиться в атмосферу подлинной Японии очень трудно и вместе с тем очень легко. Для этого достаточно переступить порог рёкана — японской гостиницы. Потому что рёкан по своему назначению — это улучшенная модель домашнего очага; заведение, которое как бы монополизирует в этой стране функции гостеприимства.
Рёкан — это не просто гостиница, то есть место для временного ночлега. Рёкан задуман как заведение, которое давало бы человеку идеал домашнего уюта, о котором он может лишь мечтать в повседневной жизни. А идеал этот выражается не во внутреннем убранстве, потому что все комнаты в японских домах выглядят одинаково; и даже не в угощении, так как японцы в общем-то равнодушны к пище. Идеал для них, во-первых, уединение, поскольку это самая недоступная роскошь в Японии, а во-вторых, возможность окунуться вместо тесного деревянного чана в какой-нибудь необыкновенный мраморный бассейн, соединенный с горячими источниками.
Особенности японского дома порождены не только угрозой землетрясений, влажностью климата и художественными наклонностями японцев. Своеобразнейшее назначение пола, который одновременно служит постелью и заменяет собой прочую мебель, как и раздвижные перегородки вместо окон и дверей, — все это стремление избавиться от тесноты. Японская комната пуста именно потому, что при своих ограниченных размерах (чаще всего — шесть татами, то есть около десяти квадратных метров) она должна одновременно служить для семьи и спальней, и столовой, и всем, чем угодно».
А это повествование о проекте, который заказали молодому архитектору Говарду Рорку – герою романа «Источник». Ему нужно было спроектировать идеальные дома для отдыха среднего класса. Что-то типа коттеджей, которыми сейчас застроен весь пригород Москвы. Туда стремятся уехать на выходные из города, преодолевая жуткие пробки, чтобы отдыхать в собственном каменном доме за надёжным забором под звуки газонокосилок соседей. Ну, вы лучше меня знаете… Или, другой вариант — отели, пансионаты или дома в аренду на сезон. Дорогие видела, дешёвые и убогие – такие тоже в изобилии. Золотую середину нужно еще поискать.
«Рорк изложил свой план. Если они хотят построить необычный летний курорт для людей со скромными средствами, как рекламировали, то должны понять, что проклятием бедности является невозможность уединения; только очень богатые или очень бедные горожане радуются летним отпускам; очень богатые — потому что у них есть частные владения; очень бедные — потому что не имеют ничего против запаха чужих тел на общественных пляжах и танцплощадках; людям с хорошим вкусом и небольшим доходом некуда пойти, если им не по душе толпы. Откуда возникло убеждение, что бедность прививает человеку стадный инстинкт? Почему бы не предложить людям место, где они на неделю или месяц за небольшие деньги получат то, что хотят и в чём нуждаются? Не надо трогать холмы, взрывать их или сносить. Не нужны муравейники-отели, нужны маленькие домики, удалённые друг от друга, — у каждого свои владения, люди могут встречаться или не встречаться — как захотят. Не один бассейн, где народу как сельдей в бочке, а много небольших бассейнов. Не надо теннисных кортов размером со скотоводческую ферму — нужно много небольших кортов. Не надо мест, где можно в «избранной компании» поймать недельки через две мужа, — нужно место, где люди, довольствующиеся собственным обществом, могли бы обрести уединение и радоваться ему».
Игры-марафоны, курсы, гайды, телеграм-канал с различными ветками обсуждений. Мы собрали все о минимализме в одном месте!
Станьте участником Клуба Минималистов. Подробности здесь.
_______
Генри Дэвид Торо, написавший «Уолден, или Жизнь в лесу», прожил два года в американской глуши, построив себе дом из местных материалов. Ближайшая деревня была от него в пешей доступности, поэтому он мог легко обменивать товары и продукты, а также общаться с местными жителями, если возникала такая потребность. Будни его проходили в физическом и интеллектуальном труде в одинокой хижине, окружённой лесами, на берегу озера.
«От пещеры мы перешли к кровлям из пальмовых листьев, из коры и ветвей, из натянутого холста, из травы и соломы, досок и щепы, камней и черепицы. Теперь мы не знаем, что значит жить под открытым небом, и жизнь наша стала домашней больше, чем мы думаем.
Но уж если вы хотите построить себе дом, не мешает приложить к этому немного американского здравого смысла, а не то вы окажетесь в работном доме, в лабиринте без выхода, в музее, богадельне, тюрьме или пышной усыпальнице. Вдумайтесь, как немного надо, чтобы соорудить кров.
Было время, когда крепкий и закаленный народ строил себе здесь отличные жилища почти целиком из тех материалов, какие имелись наготове у Природы. В 1674 г. Гукин, ведавший делами индейских подданных Массачусетской колонии, писал: «Лучшие их дома очень плотно и тщательно кроются древесной корой, которую сдирают, когда дерево наливается соком, и сразу же спрессовывают крупными кусками, пока она зеленая. Дома похуже крыты циновками, которые плетутся из особого камыша; они тоже достаточно теплы и не протекают, хотя и не так хороши, как первые… Я видел постройки, достигавшие 60 и даже 100 футов в длину и 30 в ширину… Я часто ночевал в вигвамах, и они оказывались не менее теплы, чем лучшие английские дома». Он добавляет, что вигвамы обыкновенно устланы и обтянуты внутри вышитыми циновками прекрасной работы и обставлены разнообразной домашней утварью. Индейцы додумались даже до того, что регулировали силу ветра с помощью особого отверстия в крыше, завешанного циновкой, к которой подвязывалась верёвка. Такое жилище можно построить самое большее за день — два, а разобрать и снова собрать за несколько часов, и у каждой семьи есть свое жилище, или хотя бы отдельная часть его.
У дикарей есть собственное жилище потому, что это дешево, а цивилизованный человек снимает квартиру обычно потому, что не может позволить себе собственной, да и наёмная в конце концов оказывается ему не по карману. Да, могут ответить мне, зато за эту плату бедняк в цивилизованной стране получает жилище, которое по сравнению с хижиной дикаря может считаться дворцом. За ежегодную плату в размере от 25 до 100 долларов — таковы цены в сельских местностях — он пользуется всеми усовершенствованиями, достигнутыми в течение столетий: просторными комнатами, чисто окрашенными и оклеенными, румфордовскими печами, штукатуркой, жалюзи, медным насосом, пружинным замком, удобным погребом и многим другим. Но отчего же получается, что тот, кто якобы пользуется всеми этими благами, оказывается бедняком, а лишённый их дикарь, по своим понятиям — богат? Если утверждать, что цивилизация действительно улучшает условия жизни, — а я думаю, что это так, хотя истинными ее выгодами пользуются только мудрецы, — тогда надо доказать, что она улучшила и жилища, не повысив их стоимости; а стоимость вещи я измеряю количеством жизненных сил, которое надо отдать за неё — единовременно или постепенно».
А какой вам нужен дом?
